![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Продолжение вот этого поста.
Написала продолжение:
Князь с ближней дружиной, проезжая мимо их селения, остановился у Беляна ночевать.
Белян уважительно, но не лебезя перед князем, вел беседу, угощая знатного гостя. С Ведомыслом он знался уже давно - тот часто ездил в их края - то на охоту, потому как зверь был у них непуганый, то по дороге в Заполье.
- Я слышал, князь, что молодая жена родила первенца тебе? Рад - хорошая жена у тебя, я ее видал, еще в девках, когда гостил у Свиря в Заполье. Красива. Ее тогда Веснянкой звали. А теперь княгиня. Вон как жизнь поворачивается.
- Да, неожиданное сватовство было. Ну да оно и к лучшему. Если б взял из какого знатного кориковского рода - другие бы рода обиделись. А так - жена рода хорошего, и мои ближники не перессорились.
Белян хитро усмехнулся.
- Ну да ведь ты не из-за рода брал жену-то.
Ведомысл усмехнулся в усы. Он был немолод - четвертый десяток шел. Вдовый был уже пять лет и наследника не имел. А прошлым летом гостил в Заполье у знакомцев и увидел подружку старшей хозяйской дочки. Веснянке шел восемнадцатый год тогда. Полюбилась она князю. Красавицей Веснянку назвать мог не каждый - ничего особенного не было ни в ее лице, ни в фигуре. Но внутренняя сила, спокойное достоинство выделяли ее среди смешливых девок, красующихся перед княжескими воинами.
Князь тогда долго присматривался к Веснянке, а потом подошел. Но та сделала вид, что не поняла его, только посмеивалась над шутками, а близко не подпускала.
Решение сватать непокорную пришло неожиданно. Настолько неожиданно, что князь рад был гонцу, привезшему вести, из-за которых надо было срочно возвращаться в стольный город.
А к осени - к Макошиной неделе - приехали к родителям Веснянки княжеские сваты.
Злые языки говорили, что молодая княгиня дурна лицом и характером, но в глаза такого сказать бы не посмели. Веснянка, которую муж на свадьбе нарек Родославой, не была тихой и кроткой, как Молода - первая жена Ведомысла и держала дом его в отменном порядке. Если молодая княгиня слыхала наговоры про мужа или себя - сплетники долго жалели о том, что распускали свой поганый язык.
Встав из-за стола, Ведомысл не спеша оправлял рубаху.
- А что мне женин род? Лишь бы не худой славы был, а так - жена приходит в род мужа.
Погостив два дня, Ведомысл стал собираться в дорогу. И тут Белян вынес заказанную еще зимой в подарок княгине прялку - на память к свадьбе да рождению первенца.
- Князь, есть у меня чудная вещица, передай своей жене, что старший Сосновой поздравлял со свадьбой, да с первенцем - какая-никакая, а родня мы.
Князь развернул полотно, в которое была укрыта работа - и ахнул.
Белян сначала решил, что князь поражен красотой работы.
- Хорош резчик! Никогда прежде такой работы не видел!
Но князь держал ее так, будто прялка заговорила человеческим голосом. Удивление, неверие, печаль - так много было чувств на его лице, что старший растерялся.
- Что с тобой, князь? Не так что?
- Кто резчик? Где ты взял эту вещь? - осипший от волнения голос князя был едва слышен.
- Да пришлый у нас с осени живет - Пламень - он и сделал. Что не так?
- Где... где он? - князь выскочил на улицу, всполошив своих разморенных на солнце воинов.
- Да вон, изба на отшибе стоит, только дома ли не знаю - не видал сегодня.
Князь чуть не бегом бросился туда. Белян ничего не понимал, но последовал за Ведомыслом на всякий случай.
Остановившись возле входа в избу, князь громко позвал:
- Стожар, Рябина! Если ты тут - выходи!
Мгновение была тишина, потом дверь отворилась, Пламень вышел.
Князь оторопел, увидев человека, вышедшего на зов. Но спросил все же:
- Ты ли?
Странник вздохнул, потом, выпрямился, стал будто выше ростом, и твердо произнес:
- Я, князь.
Ведомысл шагнул к нему, по-медвежьи крепко обнял.
- Куда ж ты делся, песий сын, я ведь думал ты мертвый, думал не увижу больше!
Князь пытался сдержать волнение и не выдавать перед всем селением свои чувства так видно, но у него плохо получалось.
- Прости, князь, я не мог придти.
- Как же ты...
Князь, наконец, отстранился, оглядел потерянного, казалось уже навсегда побратима. Увидел, наконец, то, чего сразу не приметил - и худобу, и сутулость и закрытое волшбой лицо.
- Что с тобой было? Отчего ты лицо прячешь?
Пламень не спеша снял чары с лица, князь только охнул. Покачав головой, он только сокрушенно промолвил:
- Вот оно как..., - но все же справился с собой, - Это ведь не главное. Собирайся, я без тебя не уеду.
- Но... зачем мне ехать, здесь я прижился уже. Что я в Корикове делать стану, там меня и похоронили уже, да и возвращаться не к кому, - последние слова прозвучали так обреченно, что князь схватил за плечи его и сильно встряхнул.
- Не дури! Не поедет он! Ты мне клялся. Клялся и как воин и как побратим. Так что поедешь - я велю. У меня сын народился, кто его растить будет? Кому я еще могу сына доверить?
- Скажешь тоже, князь, сына! Да меня теперь любое дитё испугается. Не нужно, пусть остается как есть.
Они еще долго говорили, а потом Пламень зашел ненадолго в избу и вернулся с котомкой.
Селяне вышли провожать князя. И каково же было их удивление, когда чужаку, пришедшему прошлой осенью полуживым и в обносках, подвели второго княжеского жеребца. Пришлый уезжал с князем.
Многие только тут заметили, что Пламень ни ростом, ни шириной плеч не уступит любому княжескому воину.
Легко, птицей, взлетев в седло тот привычно окоротил горячего, восточных кровей, коня.
Княжеские люди уже на конях ждали, пока Ведомысл по обычаю простится со старшим и селянами.
Когда отряд стал выезжать за ворота, Пламень отъехал в сторону, и, найдя в толпе Досаду, спросил:
- Помнишь ли о чем говорил?
Та, смущаясь от взглчдов односелян, ответила:
- Помню. Я поеду.
- Князь обещал, что станешь покуда гостьей у его жены, а потом решим, что будет.
Девушка, не веря еще в свою удачу, прикрыла рот рукой, и несмело вышла из толпы. Вокруг нарастал ропот, пока невысокий мужик не спросил, наконец, громко:
- Куда это ты собралась, дочка?
Досада обернулась на него и тихо проговорила:
- Какая я тебе, к лешему, дочка! Ты ведь мечтал сбыть меня с рук - так радуйся. Сбыл. Прощай. - и добавила громче. - Прощайте, не поминайте плохим.
За ворота Досада вышла пешком, чтобы видно было - не увозом забирают, сама идет. А на той стороне, самый молодой - шестнадцатилетний Зван, посадил ее позади себя на коня.
Отряд быстро скрылся в лесу, а рассказы об этом случае долго еще ходили по округе.
Начало можно прочитать здесь или здесь.
Написала продолжение:
***
Прошло всего два дня. Князь с ближней дружиной, проезжая мимо их селения, остановился у Беляна ночевать.
Белян уважительно, но не лебезя перед князем, вел беседу, угощая знатного гостя. С Ведомыслом он знался уже давно - тот часто ездил в их края - то на охоту, потому как зверь был у них непуганый, то по дороге в Заполье.
- Я слышал, князь, что молодая жена родила первенца тебе? Рад - хорошая жена у тебя, я ее видал, еще в девках, когда гостил у Свиря в Заполье. Красива. Ее тогда Веснянкой звали. А теперь княгиня. Вон как жизнь поворачивается.
- Да, неожиданное сватовство было. Ну да оно и к лучшему. Если б взял из какого знатного кориковского рода - другие бы рода обиделись. А так - жена рода хорошего, и мои ближники не перессорились.
Белян хитро усмехнулся.
- Ну да ведь ты не из-за рода брал жену-то.
Ведомысл усмехнулся в усы. Он был немолод - четвертый десяток шел. Вдовый был уже пять лет и наследника не имел. А прошлым летом гостил в Заполье у знакомцев и увидел подружку старшей хозяйской дочки. Веснянке шел восемнадцатый год тогда. Полюбилась она князю. Красавицей Веснянку назвать мог не каждый - ничего особенного не было ни в ее лице, ни в фигуре. Но внутренняя сила, спокойное достоинство выделяли ее среди смешливых девок, красующихся перед княжескими воинами.
Князь тогда долго присматривался к Веснянке, а потом подошел. Но та сделала вид, что не поняла его, только посмеивалась над шутками, а близко не подпускала.
Решение сватать непокорную пришло неожиданно. Настолько неожиданно, что князь рад был гонцу, привезшему вести, из-за которых надо было срочно возвращаться в стольный город.
А к осени - к Макошиной неделе - приехали к родителям Веснянки княжеские сваты.
Злые языки говорили, что молодая княгиня дурна лицом и характером, но в глаза такого сказать бы не посмели. Веснянка, которую муж на свадьбе нарек Родославой, не была тихой и кроткой, как Молода - первая жена Ведомысла и держала дом его в отменном порядке. Если молодая княгиня слыхала наговоры про мужа или себя - сплетники долго жалели о том, что распускали свой поганый язык.
Встав из-за стола, Ведомысл не спеша оправлял рубаху.
- А что мне женин род? Лишь бы не худой славы был, а так - жена приходит в род мужа.
Погостив два дня, Ведомысл стал собираться в дорогу. И тут Белян вынес заказанную еще зимой в подарок княгине прялку - на память к свадьбе да рождению первенца.
- Князь, есть у меня чудная вещица, передай своей жене, что старший Сосновой поздравлял со свадьбой, да с первенцем - какая-никакая, а родня мы.
Князь развернул полотно, в которое была укрыта работа - и ахнул.
Белян сначала решил, что князь поражен красотой работы.
- Хорош резчик! Никогда прежде такой работы не видел!
Но князь держал ее так, будто прялка заговорила человеческим голосом. Удивление, неверие, печаль - так много было чувств на его лице, что старший растерялся.
- Что с тобой, князь? Не так что?
- Кто резчик? Где ты взял эту вещь? - осипший от волнения голос князя был едва слышен.
- Да пришлый у нас с осени живет - Пламень - он и сделал. Что не так?
- Где... где он? - князь выскочил на улицу, всполошив своих разморенных на солнце воинов.
- Да вон, изба на отшибе стоит, только дома ли не знаю - не видал сегодня.
Князь чуть не бегом бросился туда. Белян ничего не понимал, но последовал за Ведомыслом на всякий случай.
Остановившись возле входа в избу, князь громко позвал:
- Стожар, Рябина! Если ты тут - выходи!
Мгновение была тишина, потом дверь отворилась, Пламень вышел.
Князь оторопел, увидев человека, вышедшего на зов. Но спросил все же:
- Ты ли?
Странник вздохнул, потом, выпрямился, стал будто выше ростом, и твердо произнес:
- Я, князь.
Ведомысл шагнул к нему, по-медвежьи крепко обнял.
- Куда ж ты делся, песий сын, я ведь думал ты мертвый, думал не увижу больше!
Князь пытался сдержать волнение и не выдавать перед всем селением свои чувства так видно, но у него плохо получалось.
- Прости, князь, я не мог придти.
- Как же ты...
Князь, наконец, отстранился, оглядел потерянного, казалось уже навсегда побратима. Увидел, наконец, то, чего сразу не приметил - и худобу, и сутулость и закрытое волшбой лицо.
- Что с тобой было? Отчего ты лицо прячешь?
Пламень не спеша снял чары с лица, князь только охнул. Покачав головой, он только сокрушенно промолвил:
- Вот оно как..., - но все же справился с собой, - Это ведь не главное. Собирайся, я без тебя не уеду.
- Но... зачем мне ехать, здесь я прижился уже. Что я в Корикове делать стану, там меня и похоронили уже, да и возвращаться не к кому, - последние слова прозвучали так обреченно, что князь схватил за плечи его и сильно встряхнул.
- Не дури! Не поедет он! Ты мне клялся. Клялся и как воин и как побратим. Так что поедешь - я велю. У меня сын народился, кто его растить будет? Кому я еще могу сына доверить?
- Скажешь тоже, князь, сына! Да меня теперь любое дитё испугается. Не нужно, пусть остается как есть.
Они еще долго говорили, а потом Пламень зашел ненадолго в избу и вернулся с котомкой.
Селяне вышли провожать князя. И каково же было их удивление, когда чужаку, пришедшему прошлой осенью полуживым и в обносках, подвели второго княжеского жеребца. Пришлый уезжал с князем.
Многие только тут заметили, что Пламень ни ростом, ни шириной плеч не уступит любому княжескому воину.
Легко, птицей, взлетев в седло тот привычно окоротил горячего, восточных кровей, коня.
Княжеские люди уже на конях ждали, пока Ведомысл по обычаю простится со старшим и селянами.
Когда отряд стал выезжать за ворота, Пламень отъехал в сторону, и, найдя в толпе Досаду, спросил:
- Помнишь ли о чем говорил?
Та, смущаясь от взглчдов односелян, ответила:
- Помню. Я поеду.
- Князь обещал, что станешь покуда гостьей у его жены, а потом решим, что будет.
Девушка, не веря еще в свою удачу, прикрыла рот рукой, и несмело вышла из толпы. Вокруг нарастал ропот, пока невысокий мужик не спросил, наконец, громко:
- Куда это ты собралась, дочка?
Досада обернулась на него и тихо проговорила:
- Какая я тебе, к лешему, дочка! Ты ведь мечтал сбыть меня с рук - так радуйся. Сбыл. Прощай. - и добавила громче. - Прощайте, не поминайте плохим.
За ворота Досада вышла пешком, чтобы видно было - не увозом забирают, сама идет. А на той стороне, самый молодой - шестнадцатилетний Зван, посадил ее позади себя на коня.
Отряд быстро скрылся в лесу, а рассказы об этом случае долго еще ходили по округе.
***
